cancel
Showing results for 
Search instead for 
Did you mean: 
cancel
Showing results for 
Search instead for 
Did you mean: 

Community Tip - When posting, your subject should be specific and summarize your question. Here are some additional tips on asking a great question. X

Poetry in Mathematics

Fred_Kohlhepp
23-Emerald I

Poetry in Mathematics

Capture.PNG

7 REPLIES 7

Nice!

Wouldn't have known that a score means 20, so I learned something new 😉

There's a lot of strange units of measure (in English as well as Russian.)  In school we learned Lincoln's "Gettysburg Address,"    "Four score and seven years ago . . ."

 

Start a list:

  • Baker's dozen--13, because any merchant caught "selling short" was heavily fined, it was cheaper to give an extra in case the constable was hungry. . .
  • A smoot--5 feet 7 inches, named for Oliver Smoot. (go ahead, Google it!)

anyone else?

If you read these numbers, you can immediately understand what Russian poet wrote these "poems" - Pushkin, Yesenin, Mayakovsky or someone else. PoetryMath.png

One journal for this subject Journal of Humanistic Mathematics

One my English article about Math and Literature A System of Equations: Mathematics Lessons in Classical Literature




There is a Russian board game Lotto.

There many numbers from 1 to 90 have their names
11 - drumsticks
44 - stools
77 - hatchets
80 - headstock
90 - grandfather
etc

So I found another one but the metrics here are not that perfect:

Limerick.png

 

Here are some more math limericks

https://mathwithbaddrawings.com/2017/03/15/limericks-for-mathematicians/

and here is a connection between limericks and Fibonacci numbers

http://www.madras.fife.sch.uk/departments/Mathematics/activities/amazingnofacts/fact056.html

There is very interesting novel by Karel Čapek "Poet" with digits in poetry.

I cannot find an English translation (may by you can) - see please the Russian one!

 

 Заурядное происшествие: в четыре часа утра на Житной улице автомобиль сбил с ног пьяную старуху и скрылся, развив бешеную скорость. Молодому полицейскому комиссару Мейзлику предстояло отыскать это авто. Как известно, молодые полицейские чиновники относятся к делам очень серьезно.
   - Гм... - сказал Мейзлик полицейскому номер 141. - Итак, вы увидели в трехстах метрах от вас быстро удалявшийся автомобиль, а на земле - распростертое тело. Что вы прежде всего сделали?
   - Прежде всего подбежал к пострадавшей, - начал полицейский, - чтобы оказать ей первую помощь.
   - Сначала надо было заметить номер машины, - проворчал Мейзлик, - а потом уже заниматься этой бабой... Впрочем, и я, вероятно, поступил бы так же, - добавил он, почесывая голову карандашом. - Итак, номер машины вы не заметили. Ну, а другие приметы?
   - По-моему, - неуверенно сказал полицейский номер 141, - она была темного цвета. Не то синяя, не то темно-красная. Из глушителя валил дым, и ничего не было видно.
   - О господи! - огорчился Мейзлик. - Ну, как же мне теперь найти машину? Бегать от шофера к шоферу и
спрашивать: "Это не вы переехали старуху?" Как тут быть, скажите сами, любезнейший?
   Полицейский почтительно и равнодушно пожал плечами.
   - Осмелюсь доложить, у меня записан один свидетель. Но он тоже ничего не знает. Он ждет рядом в комнате.
   - Введите его, - мрачно сказал Мейзлик, тщетно стараясь выудить что-нибудь в куцем протоколе. - Фамилия и местожительство? - машинально обратился он к вошедшему, не
поднимая взгляда.
   - Кралик Ян - студент механического факультета, - отчетливо произнес свидетель.
   - Вы были очевидцем того, как сегодня в четыре часа утра неизвестная машина сбила Божену Махачкову?
   - Да. И я должен заявить, что виноват шофер. Судите сами, улица была совершенно пуста, и если бы он сбавил ход на перекрестке...
   - Как далеко вы были от места происшествия? - прервал его Мейзлик.
   - В десяти шагах. Я провожал своего приятеля из... из пивной, и когда мы проходили по Житной улице...
   - А кто такой ваш приятель? - снова прервал Мейзлик. - Он тут у меня не значится.
   - Поэт Ярослав Нерад, - не без гордости ответил
свидетель. - Но от него вы ничего не добьетесь.
   - Это почему же? - нахмурился Мейзлик, не желая выпустить из рук даже соломинку.
   - Потому, что он... у него... такая поэтическая натура. Когда произошел несчастный случай, он расплакался, как ребенок, и побежал домой...

Итак, мы шли по Житной улице, вдруг откуда-то сзади выскочила машина, мчавшаяся на предельной скорости...
   - Номер машины?
   - Извините, не заметил. Я обратил внимание лишь на бешеную скорость и говорю себе - вот...
   - Какого типа была машина? - прервал его Мейзлик.
   - Четырехтактный двигатель внутреннего сгорания, - деловито ответил студент механик. - Но в марках я, понятно, не разбираюсь.
   - А какого цвета кузов? Кто сидел в машине? Открытая или лимузин?
   - Не знаю, - смущенно ответил свидетель. - Цвет, кажется, черный. Но, в общем, я не заметил, потому что, когда произошло несчастье, я как раз обернулся к приятелю: "Смотри, говорю, каковы мерзавцы: сбили человека и даже не остановились".
   - Гм... - недовольно буркнул Мейзлик. - Это, конечно, естественная реакция, но я бы предпочел, чтобы вы заметили номер машины. Просто удивительно, до чего не наблюдательны люди. Вам ясно, что виноват шофер, вы правильно заключаете, что эти люди мерзавцы, а на номер машины вы - ноль внимания. Рассуждать умеет каждый, а вот по-деловому наблюдать окружающее... Благодарю вас, господин Кралик, я вас больше не задерживаю.
   Через час полицейский номер 141 позвонил у дверей поэта Ярослава Нерада.
   - Дома, - ответила хозяйка квартиры. - Спит.
   Разбуженный поэт испуганно вытаращил заспанные глаза на полицейского. "Что же я такое натворил?" - мелькнуло у него в голове.
   Полицейскому, наконец, удалось объяснить Нераду, зачем его вызывают в полицию.
   - Обязательно надо идти? - недоверчиво осведомился поэт. - Ведь я все равно уже ничего не помню. Ночью я был немного...
   - Под мухой, - понимающе сказал полицейский. - Я знаю многих поэтов. Прошу вас одеться. Я подожду.
   По дороге они разговаривали о кабаках, о жизни вообще, о небесных знамениях и о многих других вещах; только политике были чужды оба. Так, в дружеской и поучительной беседе они дошли до полиции.
   - Вы поэт Ярослав Нерад? - спросил Мейзлик. - Вы были очевидцем того, как неизвестный автомобиль сбил Божену Махачкову?
   - Да, - вздохнул поэт.
   - Можете вы сказать, какая это была машина? Открытая, закрытая, цвет, количество пассажиров, номер?
   Поэт усиленно размышлял.
   - Не знаю, - сказал он. - Я на это не обратил внимания.
   - Припомните какую-нибудь мелочь, подробность, - настаивал Мейзлик.
   - Да что вы! - искренне удивился Нерад. - Я никогда не замечаю подробностей.
   - Что же вы вообще заметили, скажите, пожалуйста? - иронически осведомился Мейзлик.
   - Так, общее настроение, - неопределенно ответил поэт. Эту, знаете ли, безлюдную улицу... длинную...
предрассветную... И женская фигура на земле... Постойте! - вдруг вскочил поэт. - Ведь я написал об этом стихи, когда пришел домой.
   Он начал рыться в карманах, извлекая оттуда счета, конверты, измятые клочки бумаги.
   - Это не то, и эго не то... Ага, вот оно, кажется. - И он погрузился в чтение строчек, написанных на вывернутом наизнанку конверте.
   - Покажите мне, - вкрадчиво предложил Мейзлик.
   - Право, это не из лучших моих стихов, - скромничал поэт. - Но, если хотите, я прочту.
   Закатив глаза, он начал декламировать нараспев:
   Дома в строю темнели сквозь ажур,
   Рассвет уже играл на мандолине.
   Краснела дева
                  В дальний Сингапур
   Вы уносились в гоночной машине.
   Повержен в пыль надломленный тюльпан.
   Умолкла страсть Безволие... Забвенье
   О шея лебедя!
   О грудь!
   О барабан и эти палочки -
                   трагедии знаменье!

   - Вот и все, - сказал поэт.
   - Извините, что же все это значит? - спросил Мейзлик. -
О чем тут, собственно, речь?
   - Как о чем? О происшествии с машиной, - удивился поэт. - Разве вам непонятно?
   - Не совсем, - критически изрек Мейзлик. - Как-то из всего этого я не могу установить, что "июля пятнадцатого дня, в четыре часа утра, на Житной улице автомобиль номер такой-то сбил с ног шестидесятилетнюю нищенку Божену Махачкову, бывшую в нетрезвом виде. Пострадавшая отправлена
в городскую больницу и находится в тяжелом состоянии". Обо всех этих фактах в ваших стихах, насколько я мог заметить, нет ни слова. Да-с.
   - Все это внешние факты, сырая действительность, - сказал поэт, теребя себя за нос. - А поэзия - это внутренняя реальность. Поэзия - это свободные сюрреалистические образы, рожденные в подсознании поэта, понимаете? Это те зрительные и слуховые ассоциации, которыми должен
проникнуться читатель. И тогда он поймет, - укоризненно закончил Нерад.
   - Скажите пожалуйста! -воскликнул Мейзлик - Ну, ладно, дайте мне этот ваш опус. Спасибо. Итак, что же тут говорится? Гм... "Дома в строю темнели сквозь ажур..." Почему в строю? Объясните-ка это.
   - Житная улица, - безмятежно сказал поэт. - Два ряда домов. Понимаете?
   - А почему это не обозначает Национальный проспект? - скептически осведомился Мейзлик.
   - Потому, что Национальный проспект не такой прямой, - последовал уверенный ответ.
   - Так, дальше: "Рассвет уже играл на мандолине..." Допустим. "Краснела дева..." Извиняюсь, откуда же здесь дева?
   - Заря, - лаконически пояснил поэт.
   - Ах, прошу прощения. "В дальний Сингапур вы уносились в гоночной машине"?
   - Так, видимо, был воспринят мной тот автомобиль, - объяснил поэт.
   - Он был гоночный?
   - Не знаю. Это лишь значит, что он бешено мчался. Словно спешил на край света.
   - Ага, так. В Сингапур, например? Но почему именно в Сингапур, боже мой?
   Поэт пожал плечами.
   - Не знаю, может быть, потому, что там живут малайцы.
   - А какое отношение имеют к этому малайцы? А?
   Поэт замялся.
   - Вероятно, машина была коричневого цвета, - задумчиво произнес он. - Что-то коричневое там непременно было. Иначе откуда взялся бы Сингапур?
   - Так, - сказал Мейзлик. - Другие свидетели говорили, что авто было синее, темно-красное и черное. Кому же верить?
   - Мне, - сказал поэт. - Мой цвет приятнее для глаза.
   - "Повержен в пыль надломленный тюльпан", - читал далее Мейзлик. - "Надломленный тюльпан" - это, стало быть, пьяная побирушка?
   - Не мог же я так о ней написать! - с досадой сказал поэт. - Это была женщина, вот и все. Понятно?
   - Ага! А это что: "О шея лебедя, о грудь, о барабан!" - Свободные ассоциации?
   - Покажите, - сказал, наклоняясь, поэт. - Гм... "О шея лебедя, о грудь, о барабан и эти палочки"... Что бы все это значило?
   - Вот и я то же самое спрашиваю, - не без язвительности заметил полицейский чиновник.
   - Постойте, - размышлял Нерад. - Что-нибудь подсказало мне эти образы... Скажите, вам не кажется, что двойка похожа на лебединую шею? Взгляните.
   И он написал карандашом "2".
   - Ага! - уже не без интереса воскликнул Мейзлик. - Ну, а это: "о грудь"?
   - Да ведь это цифра три, она состоит из двух округлостей, не так ли?
   - Остаются барабан и палочки! - взволнованно воскликнул полицейский чиновник.
   - Барабан и палочки... - размышлял Нерад. - Барабан и палочки... Наверное, это пятерка, а? Смотрите, - он написал цифру 5. - Нижний кружок словно барабан, а над ним палочки.
   - Так, - сказал Мейзлик, выписывая на листке цифру "235".- Вы уверены, что номер авто был двести тридцать пять?
   - Номер? Я не заметил никакого номера, - решительно возразил Нерад. - Но что-то такое там было, иначе бы я так не написал. По-моему, это самое удачное место? Как вы думаете?

   Через два дня Мейзлик зашел к Нераду. На этот раз поэт не спал. У него сидела какая-то девица, и он тщетно пытался найти стул, чтобы усадить полицейского чиновника.
   - Я на минутку, - сказал Мейзлик. - Зашел только сказать вам, что это действительно было авто номер двести тридцать пять.
   - Какое авто? - испугался поэт.
   - "О шея лебедя, о грудь, о барабан и эти палочки!" - одним духом выпалил Мейзлик. - И насчет Сингапура правильно. Авто было коричневое.
   - Ага! - вспомнил поэт. - Вот видите, что значит внутренняя реальность. Хотите, я прочту вам два-три моих стихотворения? Теперь-то вы их поймете.
   - В другой раз! - поспешил ответить полицейский чиновник. - Когда у меня опять будет такой случай, ладно?

                   1928

Top Tags